Время относительно
Акулина Лазаретова хлопочет у плиты. Из небольшой алюминиевой кастрюльки пахнет молоком. Рядом, возле мойки, стоит разрезанная пополам тыква.
– Вот на обед себе молочный суп варю. С макаронами, – объясняет женщина. – А из «гарбуза» каша будет. Семечки уже на печке сушу. Ем все. После гнилой картошки и похлебки из воды и щавеля мне все вкусно. Это сейчас люди «красуются», а раньше мучились. И детство мое, и юность прошли впроголодь. Только бы выжить. В семье – дюжина детей, мама Химка да папа Ларивон. Бедно мы жили. И все работали с раннего детства. И ни разу голоса не повысили, не посмотрели на родителей косо. Воспитание другое было, уважали старших.
Жила семья Акулины Илларионовны в Крупце, на дальней горе. Кто был в этой нетипично холмистой для района местности, поймет. Как говорит сельчанка, названия улиц давно поменялись, но земля та же. А люди?
– Мое поколение ушло, – с обезоруживающей простотой констатирует женщина. – Нет моих старух, моих подруг-крупчанок. Они бы вам много про деревню поведали. А я что помню, то расскажу.
Долгожительница показывает паспорт:
– Я родилась 13 апреля 1933 года. Местная. Двадцать лет коров доила. Родила троих детей. Пережила войну…
Нас ждет огонь смертельный
Великая Отечественная нашу героиню застала в родной деревне. Как осталась цела, сама до сих пор не понимает.
Особенно ей запомнился эпизод, когда немцы в начале войны проходили через Крупец и жгли все на своем пути: дома и сараи, магазин и школу.
– Колонна громких злых людей оставила после себя выжженный край, – с болью в голосе вспоминает 92-летняя женщина. – Куда податься? Мы жили в подвале рядом с местом, где стоял наш дом. Дождливой осенью, студеной зимой и весной. Двое моих братьев – Иван и Тимофей – ушли на фронт. Остальные члены семьи обрабатывали надел, что «нарезали» каждому немцы, и выживали. Четверых детей мама потеряла.
Что ели Акулина, ее маленькие братья и сестры? Похлебку из воды и щавеля, который мать рвала на болоте возле деревни. А если была жменя прелого ячменя, его перетирали в муку на ручных жерновах и «забеливали» суп.
Но страх голодной смерти был не единственным испытанием для местного населения в сороковые.
– Кто тут только в войну ни стоял! Немцы, итальянцы, «мадяры», – говорит собеседница. – И еще помню, как боялись спать ночью, потому что летали самолеты и все вокруг бомбили. Сельсовет разрушили. А если бы вы знали, скольких похоронили в братской могиле возле клуба…
А дальше?
Одной из самых больших своих бед в жизни женщина считает отсутствие образования. До войны Акулина Илларионовна не могла учиться из-за работы в поле, где пропадала с утра до вечера, а потом – уже подростком – стыдно было сидеть за партой с малышами. И она бросила науку, устроилась на кирпичный завод.
– Висеть у отца с матерью на шее не могла. Поэтому и замуж за Володю Лазаретова, односельчанина, пошла, – уточняет она. – Не от большой любви. Дети родились. С завода перешла на стройку, после – на ферму, доить коров. Сначала дали группу в 35 голов. Потом еще пятнадцать добавили. И еще десять. И я тянула все.
…В дверь заглядывает улыбчивая женщина средних лет.
– Мама, я приехала! – приветствует нас дочь крупчанки Вера. – Вкусненького тебе привезла.
Акулина Илларионовна тут же сворачивает беседу. Дочка же! Пора бежать: интересоваться ее насущными делами и внуками, делиться своими маленьким огородными победами и цветочными планами.
– Мама у меня молодец. Сама себя обслуживает. Даже грядками и клумбами занимается, – говорит дочь собеседницы. – Посмотрите, какие возле калитки сентябрины пышные цветут. Это ее заслуга. А вот семена бархатцев – уже задел на следующий сезон. Еще одну мирную весну в ее судьбе.
