Еврейская община Добруша впервые упоминается в XVI веке. В 1923 году в городе проживал 191 еврей, а в 1939-м – 441. В 1930 году в пригороде Добруша был организован еврейский колхоз. В то же время, советские власти закрыли еврейский молитвенный дом и распустили общину, а школу на идиш преобразовали в белорусскую.
С началом войны, несмотря на то что при эвакуации предпочтение отдавалось спасению не мирного населения, а материальных ценностей, более двух третей евреев Добруша сумели покинуть город. Оставшиеся сразу попали под надзор карателей.
История сохранила имена почти всех фашистских прихвостней, с первых дней продавшихся оккупантам. Контроль за поддержанием порядка был возложен на новые органы власти. Бургомистром Добруша новые власти назначили М.Соболева, его заместителем Карпа Амельченко. Начальником секретной части городской управы стал Василий Желдаков, начальником полиции назначили Федосия Семенчика, начальником тюрьмы – Ануфрия Клименкова. Леонард Гансевский стал следователем, урядником – Даниил Сукалин, полицейскими – Лапунов, Хацков, Качанов…
Полиция, тюрьма и местные органы власти, старосты волостей и общин находились в подчинении военной комендатуры и городской управы. В руках коллаборационистов была сосредоточена огромная власть. Карп Амельченко считался «полновластным хозяином» Добруша.
Полицейский Кирилл Царев после расстрела евреев принес домой патефон, мужской зимний пиджак черного цвета, медный таз, две кровати и швейную машинку. По свидетельству его жены, Царев имел ненормальный вид, был очень удручен и в течение суток отказывался принимать пищу. На вопрос, что случилось, ответил: «Сейчас такое время, что погибают виновные и безвинные». Совесть его все-таки мучила.
Поначалу евреям позволялось жить в своих домах, но запрещалось посещать общественные места, ходить по главным улицам, поддерживать отношения с белорусами и русскими. Их заставили нашить на одежду желтые ленточки на груди с левой стороны и на лопатке. Эти отличительные знаки обязаны были носить дети с 10-летнего возраста и все взрослые.
Вскоре евреев выселили за пределы Добруша. Приказ об этом бургомистр Соболев получил из гомельского гестапо в конце октября. В учетно-справочном столе городской управы тогда зарегистрировали 106 евреев. Чтобы их успокоить, говорили: это делается для подготовки депортации в Палестину.
В трех километрах к югу от города находились два барака машинно-тракторной станции. Они и стали для евреем настоящим гетто. Им запретили появляться в черте города. Узников морили голодом, заставляли выполнять наиболее тяжелые и грязные работы: вылавливать и таскать бревна из реки, убирать улицы, разгружать вагоны. Полицейские и немцы всячески унижали евреев, а за малейшее неподчинение взимали большие штрафы.
На всех – общая яма
Ликвидацию узников нацисты решили провести вместе с расстрелом советских активистов 21 ноября. Евреи вырыли яму двухметровой глубины длиной 10 метров и шириной 2 метра. В 10 часов к МТС привезли 19 коммунистов. Их охраняли 8 полицейских. Всех евреев построили в колонну по четыре человека, подвели к яме, поставили на колени.
В акции уничтожения участвовали 25 полицейских и 10 немцев. Руководили ими 3 офицера из Гомельского гестапо. Они действовали при активном участии урядника Гансевского и полицейских Сукалина, Лапунова, Хацкова, Качанова, Давыдулина, Семенчука и других. Позже, оставшиеся в живых фашистские служки в подробностях описывали саму казнь.
Вначале заставили прыгать в яму коммунистов. Там их поджидали двое с автоматами. Потом наступила очередь евреев. Обреченных обыскивали, заставляли снимать одежду. Когда бывшая учетчица райсоюза Хая Косолапова пыталась бежать, полицейские поймали девушку. Хая кричала: «Прощайте, товарищи, кто меня знает! Я погибаю за Родину, за Сталина! Пусть живет наша Красная Армия!» С этими словами она сама прыгнула в яму. В нее выстрелили несколько раз…
Нацисты подводили к яме по два-три человека. Детей кололи финками и еще живыми бросали в ров. В числе первых оказалась семья Арончик – жена, муж и четверо детей. Бася Арончик держала на руках двухлетнего ребенка, средний мальчик держался за ее платье, двое старших покорно шли за матерью. Один из них обратился к Семенчуку: «Дяденька, миленький, вы ведь меня знаете. Пожалейте меня, я хочу жить! Я с вашим мальчиком за одной партой сидел в школе и никому ничего плохого не сделал. Спасите меня!» Но полицейский толкнул его в ров, после чего раздались выстрелы…
Акция уничтожения длилась с 10 утра до трех часов дня. Погибли 125 человек – 19 коммунистов и 106 мирных жителей.
Часть имущества казненных оккупанты раздали полицейским. Остальные вещи на подводах свезли в управу. Один из участников расстрела вскоре открыл ларек, в котором продавал имущество убитых.
Как открывалась правда
Красная Армия вернулась в Добруш 10 октября 1943 года. Отдел контрразведки СМЕРШ 48-й армии задержал группу активных пособников немецких оккупантов, участников злодеяний над мирными гражданами, которые были преданы военно-полевому суду.
Чрезвычайная государственная комиссия, прибывшая в город 16 декабря, установила: за время оккупации в Добрушском районе погибли 576 мирных граждан и 18 военнопленных.
При вскрытии места массового захоронения в районе МТС были обнаружены 122 трупа, из которых 70 – с огнестрельными ранениями, 10 – со следами от ударов тупыми предметами, а 44 не имели никаких повреждений. Это позволило предположить, что многих закапывали живыми. Большинство трупов находились в неестественном положении, что указывало на мучительную смерть.
По материалам
Леонида Смиловицкого
Фото Евгения УСТИНОВА
