Детство в оккупации
Два рубца от полицая, служба на Балтике и единственная любовь на всю жизнь. Некоторые события, которые приключились с коренным крупчанином, – будто из советского фильма. Остросюжетного, социально-бытового или драматичного – решать вам.
– Как «дошел» до сегодняшнего юбилея? Сыновья «заставили». А все могло закончиться еще в 2012-м, когда я лежал на операционном столе… Спасли. Восстановился. Теперь вот вас встречаю. Хотя жизнь такая мимолетная. Это я понял еще семилетним постреленком. Война быстро научила. Я рад, что современные дети имеют такое изобилие вокруг, мирную жизнь. А у меня этого не было. С тех пор, как фашисты в 1941-м вошли в деревню, все изменилось. Даже раньше, когда мужиков забрали на фронт. Я жил на соседней улице. Сейчас она Советская, а тогда была Деменка. Отец, Михаил Никитич, трудился столяром в колхозе. Был неласковым, строгим. Мать, Ефимия Митрофановна, ему подчинялась. И я тоже. Тяжело было!
Ни обуть нечего, ни одеть, ни «подъесть», говорит долгожитель. А еще все боялись полицаев из местных. И не зря. Однажды один его так плеткой за любопытство «вытянул», что долго рубцы с кожи не сходили. Мальчик же просто хотел посмотреть, кто это там в сумерках по улице едет. Дети ведь не так страх чувствуют.
– Помню, как наши гнали немца, – отмечает Леонид Михайлович. – Освободили Крупец 27 сентября, на Воздвижение. Помню обоз, который через поле катился по грунтовой наезженной дороге на Огородню, скрипя колесами.
– Папа, чай будешь? – заглядывает в комнату, где мы беседуем с юбиляром, сын Сергей. – Он у нас фигура! Пример для меня и брата. Потом? Понял!
Жизнь после войны
Пока взрослые отстраивали Крупец после Великой Отечественной, Леонид Толкачев получал начальное образование.
– Семь классов сталинской школы окончил, – уточняет собеседник. – Она стояла там, где и нынешняя. Здание из красного кирпича, небольшое, но всем хватало. Кстати, кирпичный завод работал здесь же, в деревне. Сейчас и не скажешь, но стоял он на выезде из населенного пункта в сторону Тереховки.
Именно здесь парень получил первую работу и первую зарплату. Было это, когда ему лет 13 «стукнуло». Другие учились в восьмом, выпускном классе, а он заболел пневмонией и всю зиму оставался дома. А весной решил с родителями, что аттестат получать не будет. На вольные хлеба пора.
– Я глину накидывал на машины с карьеров, – улыбается, вспоминая прошлое, Леонид Михайлович. – Смена с пяти утра до часу дня. Иногда по две подряд брал, ведь строились много, всем кирпичи нужны были. Но работа оказалась сезонной, зимой дома оставался, родителям помогал.
4 октября 1954 года крупчанину пришла повестка из военкомата. Уже на следующий день он собрал вещи и пешком пошел в Жгунь. Оттуда на крупе лошади одного сердобольного знакомого прискакал на железнодорожную станцию в Добруш. Потом – дизель до Гомеля, поезд до города Лиепая, что на побережье Балтийского моря, флотская «учебка».
За годы службы, объясняет пенсионер, он получил несколько военных специальностей, но основной была радиосвязь. Домой Леонид Толкачев демобилизовался 4 декабря, прослужив ровно четыре года и два месяца.
– Зима была мокрая, с оттепелью после снегопада. Иду, а ноги в ботиночках по грязи шлыкают. Одна подошва по дороге оторвалась, ноги, как лед, холодные, сырые. Почти сразу и заболел. Снова воспаление легких.
День за днем, год за годом
Появление «морячка» в деревне вызвало маленький фурор. Особенно среди местных девчат. Сын Сергей с улыбкой говорит, что за папой бегали многие, но приглянулась ему мама, Надежда. Примелькалась сначала, ведь часто ходила в соседний дом к тетке, а потом полюбилась. И на всю жизнь.
– Повстречались мы пару месяцев и в Совете расписались. Стали жить у моих родителей, – делится собеседник. – Устроился в колхоз электромонтером. Кое-что с флотских времен понимал. Потом по отцовской линии пошел, столяром и плотником. 40 рублей зарплаты получал, немного погодя – 45. Пас коров, работал на тракторе. Учили на механизаторов в клубе. Даже женщина одна с нами была. Работали потом вместе.
…Долго и обстоятельно рассказывал именинник, как дом для себя строил, как «сыны пошли», потом внуки, правнуки. Они часто навещают своего дедушку, но почти 10 лет Леонид Михайлович живет один, оставаясь верным своей Наденьке. Таким же постоянным, говорят близкие, он остается во всем: предпочтениях к белорусской кухне с ее драниками и борщом, работах на огороде, чтении свежих газет. И любви к родным людям и родному Крупцу.
